Десятый день они брели по мёртвым полям, искорёженным воронками взрывов, по стылой земле, присыпанной, будто снегом, пеплом пожарищ, и все десять дней она не произносила ни слова. Поначалу ему это нравилось, потом стало раздражать, а под конец недели Саске показалось, что рядом с ним не живая девушка из плоти и крови, а призрак — неупокоенный дух, следующий за тем, кто стал невольным свидетелем последних минут его жизни. «А, может, так оно и есть», — пронеслось где-то на краю измученного сознания, но Саске не стал придавать этой мысли значения. В конце концов, призрак так призрак. Ему ли, с восьми лет преследуемому тенью брата, было к этому привыкать? На одиннадцатый день она впервые нарушила царившее между ними молчание. — Саске-кун… — тихо прошептала Хината, и Саске вздрогнул. Оказывается, она всё это время знала, кто рядом с ней, тогда как он был уверен, что его лицо даже вряд ли кажется ей знакомым. — Почему… именно мы?.. только мы? Он понял, что ей хотелось бы услышать: «Потому что он нас любил». Саске мог бы это произнести, но он не привык жалеть людей, и уж тем более лгать ради их душевного спокойствия. Правда была в том, что он остался жив благодаря тому, что Сакура знала джюцу воскрешения, а она — скорее всего, всего лишь потому, что была слишком незаметной. Впрочем, травмировать людей без излишней надобности Саске тоже не привык, и он просто сказал: — Не знаю. Пошли дальше, не время останавливаться. Она кивнула, но не двинулась с места, и когда Саске дотронулся до её локтя, чтобы потянуть за собой, то поразился тому, какая она была холодная. Впрочем, по мере приближения к Северным Горам, разделявшим Страну Огня и Страну Водопадов, климат становился всё более суровым, и он отдал ей свой плащ. На двенадцатый день разразилась гроза. Тяжёлые капли сменились ядрами града, а потом ледяными струями, резавшими тело, словно длинные иглы. Вода, лившаяся с неба, была какой-то грязной, словно и наверху всё было так же перепачкано сажей и копотью, как на земле. Обожжённая почва глухо стонала, принимая в себя потоки мутной живительной влаги, и Саске отстранённо подумал, что новые листья на уцелевших деревьях появятся куда раньше, чем это можно было бы предположить, глядя на их обугленные стволы. Он ненавидел дождь и продрог до костей без своего непромокаемого плаща, отданного Хинате, а идти становилось всё тяжелее: сырая земля проваливалась под их ногами, и они то и дело спотыкались, падая в грязь. К вечеру тринадцатого дня Саске почувствовал в теле слабость, а в голове — туман. Вокруг уже тянулись предгорья, и он, ничего не объясняя Хинате, потащил её к расщелине между скалами. Только ощутив под ногами твёрдость камня, он позволил себе упасть: спать на расползающейся земле без риска быть погребёнными заживо, можно было только по очереди, а Саске знал, что скоро отключится — скорее всего, на время, гораздо дольшее, чем Хината сможет продержаться без сна. Ночью у него началась лихорадка. Сознание он, вопреки собственному предположению, не терял, но от этого было только хуже. Кости ломило так, будто они были раздроблены в порошок, а в голове пульсировала огненная боль. Саске едва мог глотать слюну, настолько в горле всё распухло от жажды, однако пить было нельзя — воды у них оставалось всего на несколько дней, а благодаря его так не вовремя случившейся болезни они могли застрять здесь надолго. Если не навсегда. Его пересохшие губы сами собой скривились в усмешке: судьба позволила им уберечься от смерти, настигнувшей девять десятых жителей Страны Огня, и теперь убьёт при помощи обыкновенной простуды? Он повернул голову, посмотрел на Хинату, застывшую в углу каменным изваянием, и наконец-то почувствовал, как проваливается в спасительную тьму. Очнулся он от того, что на лицо ему что-то капало. На мгновение Саске почти ощутил себя иссушённой дотла землей, дождавшейся, наконец, ливня, и открыл рот, пытаясь поймать губами влагу. Влага оказалась солёной. Он открыл глаза. — Не умирай… Пожалуйста, только не умирай!.. — в отчаянии шептала Хината, заламывая руки, и её слезы текли по его щекам. Это было совсем не так, как когда «не умирай» над его распростёртым телом кричала Сакура, и он знал, что Хинате всё равно, если Учиха Саске, сын Фугаку, брат Итачи и ученик Орочимару, сгинет в небытие. Она боялась того, что исчезнет последний живой человек на мили вокруг, и ей придётся остаться наедине со своим отчаянием, своим ужасом и своим бессилием. — Я не умру, — с трудом выговорил он сквозь стиснутые зубы. Когда-то Итачи приказал ему цепляться за жизнь, и он продолжал это делать, даже несмотря на то, что непогребённое тело брата давно сгнило или пошло на корм диким животным. Хината поднесла флягу с водой к его губам, и он не стал сопротивляться. Потом она легла рядом с ним на землю, накрывая себя и его плащом, и он снова не стал сопротивляться. Одолевавший его несколько часов назад жар давно сменился ознобом, а её тело было тёплым — гораздо теплее безжизненного камня, холодившего спину. Саске повернулся на бок и уткнулся лицом в её мягкую грудь, и ему было плевать на то, что Хината задрожала и попыталась отстраниться. На следующий день он почувствовал себя лучше. Хината собрала хворост, он поджёг их Катоном, и до вечера они сидели возле костра, не говоря ни слова и не глядя друг на друга. Уродливая тень от огня танцевала на скалах, а в языках пламени обоим чудился ехидный оскал Кьюби. Ночью, когда Хината снова опустилась на землю возле него, Саске, не говоря ни слова, перевернул её на спину и лёг сверху. Её губы задрожали, но она ничего не сказала и не попыталась его оттолкнуть, даже когда он стащил с неё кофту и изодранные штаны и развёл её ноги в стороны. Она была очень напряжена, и у Саске долго ничего не получалось, но в конце концов он протолкнулся внутрь, и Хината издала сдавленный вскрик. Он остановился, тяжело дыша, и поднял голову. Её глаза были крепко зажмурены, а губы искусаны в кровь, и Саске подумал, что она, наверное, девственница, и ей больно. Но он не собирался быть осторожным и ласковым — просто не умел. В какой-то момент он почувствовал, что Хината расслабилась и задышала чаще; тогда он обхватил её ноги под коленями и приподнял их, чтобы входить глубже. Она тихо стонала, и Саске не думал ни о чём, но в последний момент, когда он был на грани оргазма, она вдруг еле слышно прошептала: «Наруто-кун…», и его словно окатило ледяной водой. Он продолжал по инерции двигаться, и потом, когда его семя изливалось вглубь неё, Саске опустил голову, прижавшись лбом к её плечу, и подумал, что это очередная насмешка судьбы. Сколько женщин кричали его имя в постели со своими любовниками, а та единственная, к которой он прикоснулся, представляет на его месте другого. Утром шестнадцатого дня они снова двинулись в путь. Оставалась самая нелёгкая часть: добраться до границы Страны Огня и потом пересечь горы, а их припасы подходили к концу. Саске рассчитывал, что хотя бы где-то им встретятся люди или, может быть, даже населённые пункты, однако за всё время, что они шли, вокруг была только пустота и дух смерти, одичания и уныния, простирающийся над равнинами, словно серый туман. Как будто жизнь здесь закончилась тысячу лет назад, и не в этих местах всего несколькими днями раньше росли деревья, распускались цветы и пели птицы. — Он не ненавидел тебя… — совершенно неожиданно проговорила Хината, когда они устраивались на ночлег. Саске остановился. — Мне плевать, — резко произнёс он. — Это была не твоя вина… — продолжала она дрожащим голосом, как будто не слышала того, что он сказал. «Разумеется, это была не моя вина!» — хотел было ответить Саске и подавился собственными словами. Ночью он видел во сне Кьюби. Раньше ему всегда снился один и тот же сон — о том, как он убивает Итачи, теперь появился ещё и этот. Иногда они переплетались. Лис, величиной с десятиэтажный дом, разверзал перед ним зубастую пасть, и из неё вырывались клубы смрадного дыма. По острым клыкам текла кровь, а гигантские когти впивались Саске в спину, разрывая до костей мясо. Однако Кьюби не спешил убивать свою долгожданную добычу; ему хотелось с ней поиграться. Потом откуда-то издалека доносились отчаянные крики Сакуры, её мольба, а Лис хрипло хохотал, и этот звук заполонял всё пространство вокруг, стирая в пыль небо и землю и обрушиваясь на Саске тысячетонными обломками мира. Дальше он снова видел Кьюби. Зверь бежал; его исполинские лапы разворачивали в земле глубокие овраги, а многокилометровые хвосты сметали на своём пути леса, города и сёла, превращая камень и дерево в труху и пепел. Зарева пожарищ раскалили докрасна небо, и солнце белело в нём, словно единственный слепой глаз на залитом кровью лице. Потом Саске брёл по улицам Конохи, переступая через трупы её жителей так же, как переступал через мёртвые тела членов своего клана десять лет тому назад. И он мог бы снова найти смысл жизни в ненависти и мести, если бы ему было, за кого мстить, если бы он сам не отрёкся от своих друзей и своей родины много лет тому назад. Впрочем, не то чтобы он об этом жалел. Во сне он не помнил, почему рядом с ним появилась Хината — а, может, не помнил и наяву. Скорее всего, он где-то её увидел, или же она — его. Они были единственными выжившими из всех сорока тысяч жителей деревни, и они шли от неё прочь, сами не зная, куда. Саске ощущал чакру Кьюби, пропитавшую воздух на многие мили вокруг, примерно до третьего дня. Потом она исчезла, и он понял, что Лиса больше не существует. Конечно, исходя из логики, можно было предположить, что демон просто находился от них очень далеко или убрался в своё измерение, но Саске каким-то образом чувствовал, что он мёртв — так же, как чувствовал, что Наруто жив, когда брёл через лес после их битвы в Долине Завершения. Он проснулся в холодном поту. В ясном небе светило солнце. Это был первый раз за шестнадцать дней, когда они видели его не сквозь серую пелену пепла, и Саске понял, что не ошибся, предположив, что Кьюби обойдёт территорию гор стороной. В этих местах было холодно, вокруг выл ледяной ветер, и редкие дожди сразу же обращались мокрым снегом, однако идти им, как ни странно, стало легче. Возможно, сказалась смена ландшафта: вместо серо-коричневых, изожжённых земель и такого же серого неба над ними, перед глазами вставали величественные горы, покрытые сверкающими на солнце снежными шапками. Земля здесь не пострадала от пожаров, и кое-где даже росли чахлые кустики, припорошенные инеем. Глаза у Саске болели от солнца и торжества белого и голубого цветов в пейзаже; кроме того, он ещё не совсем оправился после болезни, поэтому они довольно скоро сделали привал. Еды у них оставалось мало, однако в этих краях, похоже, водилась живность, на которую можно было охотиться, и росли какие-то северные ягоды. Тем не менее, Саске молча покачал головой, когда Хината протянула ему хлеб. — Ешь сама. Я не голоден. Перед его глазами мелькнул эпизод из детства: привязанный к столбу Наруто и собственный обед, пожертвованный в пользу друга. Саске зажмурился, отгоняя видение. Меньше всего ему хотелось сейчас что-либо вспоминать. Он подождал, пока Хината доест, потом поднялся и протянул ей руку. — Пойдём. Она как-то странно на него посмотрела, широко распахнув свои белёсые, некрасивые глаза. Потом дёрнулась, чтобы встать, и тут же снова осела на землю; её плечи затряслись от рыданий. Саске поморщился. Он ожидал этого; после всего, что случилось, рано или поздно сорвалась бы любая женщина, а Хината никогда не отличалась сильным характером. Так что истерика не только была в порядке вещей, но являлась показателем того, что девушка оправляется от шока. Саске опустился на землю рядом с ней и приготовился ждать. Однако Хината всё рыдала и рыдала, не успокаиваясь, а потом она начала говорить. — Он… у-у-убивал их… я видела всё… всех… Неджи, К-к-иба, Шино… Я не могла ничего сделать, совсем ничего, потому что я… слишком слаба. Саске застыл. Он не заметил, как вцепился пальцами в острые камни, торчащие из земли, и по его коже потекли тоненькие струйки крови. Хината раскачивалась, обхватив колени руками, и продолжала исступлённо бормотать своё страшное признание. — Но это… это… не это было самым ужасным. Самое худшее… я в-в-видела, как он сопротивляется, как он не хочет этого делать… Наруто-кун… — она задохнулась, выговорив, наконец, его имя, и выгнулась, хватая ртом воздух. — Я чувствовала, как он страдает. Это н-н-невозможно, что он должен был так страдать. Я вижу это каждую ночь. Саске сидел, не шевелясь, и чувствовал, как холод, поднимающийся от мёрзлой земли, пробирается ему под кожу и замедляет ток крови, биение сердца, ход времени. На вдохе мир перед его глазами внезапно помертвел, покрылся инеем и стал бесконечно хрупким, словно тончайший хрусталь — а потом разбился от звука её тихого голоса на миллионы осколков, и Саске показалось, что они проткнули его тело во всех местах, словно иглы тогда, во время миссии в Страну Волн. — Я думала, что т-т-тоже умру, но он… он сумел на какое-то время стать собой и… Он говорил о тебе, и о том, что Кьюби хочет найти тебя в первую очередь, потому что он тебя ненавидит — Кьюби, но не он… и что это не твоя вина, он просто слишком сильно хотел вернуть тебя назад… и не выдержал… он просил меня позаботиться о тебе и о Сакуре-чан, а потом было уже слишком поздно, и я думала покончить с собой, потому что это было невозможно, но оказалось, что Са-са-сакура-чан… тоже… а ты… и я помнила, что обещала ему. Она замолчала так же внезапно, как начала, но Саске ещё долго слышал эхо её слов, отдающееся от скал. А, может быть, это была только игра его воображения. — Я думаю, что нам не стоит идти прямо сейчас, — услышал он собственный голос, как будто со стороны. — Останемся здесь на пару часов. …Он пролежал, уткнувшись лицом в землю, половину оставшегося и весь следующий день, и снег забивался ему в рот и глаза. Под конец Саске почти не чувствовал онемевших от холода рук и ног, но с некоторых пор он любил холод больше жары, а лёд больше огня, и не боялся морозов. В эти две ночи ему, по крайней мере, не снилось, как горящие хвосты Кьюби обвиваются вокруг его тела, сжигая кожу и распространяя вокруг тошнотворный запах палёного мяса. Хината всё это время лежала рядом, кутаясь под своей половиной плаща, и Саске знал, что она слова не скажет, даже если он решит замёрзнуть тут насмерть. Может, это было и хорошо. На девятнадцатый день он сказал ей, что надо идти дальше, и они пошли. Подниматься в горы было не так-то просто. Им приходилось цепляться друг за друга и отдыхать при каждой удобной возможности. На одном из перевалов Саске дотронулся до её рукава и тихо произнёс: — Он не убивал Сакуру. Не смог. Она отдала свою жизнь вместо моей, это называется «тенсей-нинджюцу». Орочимару рассказывал мне про эту технику, я сразу всё понял, как только увидел её тело. Хината подняла на него глаза, и по её осунувшемуся лицу скользнула тень безрадостной, но благодарной улыбки. Этой ночью она прижимала его к себе, обхватив ногами за талию и руками за плечи, и не произносила имени Наруто. На следующий день Саске убил двух барсов, и потом они с Хинатой снимали с них шкуры. Такому их никогда не учили, и они провозились достаточно долго. Это было противно и гадко, но в горах холодно, а одного плаща на двоих им не хватало. Утром двадцать второго дня Хината с совершенно не присущей ей силой рванулась куда-то вниз, так что верёвка, связывающая их с Саске, натянулась, врезаясь ему в тело. На какое-то мгновение ему показалось, что она собирается сброситься со скалы, убив их обоих, однако Хината всего лишь хотела поближе рассмотреть какой-то цветок, выросший среди камней. У цветка был розовато-сиреневый венчик и нежно-зелёные листья. Они не видели зелёного цвета в природе в течение трёх недель, и начинало казаться, что уже не увидят его никогда. — К-к-как ты думаешь, — спросила Хината, снова начиная заикаться от волнения, — это уже Страна Водопадов или ещё нет? Саске пожал плечами. — Граница проходит где-то в горах. Какая разница? — Мне бы хотелось, чтобы это была наша территория… Он отвернулся. К полудню двадцать пятого дня они пересекли хребет, и казалось, что до Страны Водопадов, лежавшей в низинах, осталось совсем немного. Однако спускаться было труднее, чем подниматься. Три раза они чуть не сорвались в пропасть, а на четвёртый Саске всё-таки упал на острый выступ скалы и распорол себе ногу. Ему пришлось лежать без движения почти две недели, и он думал, что если начнётся заражение крови, то это будет конец. А ещё это будет смешно: погибнуть, почти достигнув своей цели. Хината поила его водой из ручья, целовала, гладила по волосам и шептала: — Пожалуйста… пожалуйста, только не умирай, Саске. — Я не умру, — отвечал он. Он собирался жить не потому, что так приказал в детстве Итачи, а потому что об этом его попросил бы Наруто, где бы он сейчас ни находился. Через двенадцать дней он смог встать на ноги. На тридцать восьмой день они спустились с гор, и их взгляду открылась цветущая зелёная долина. То тут, то там попадались фруктовые деревья, и Хината подбирала спелые плоды, осыпавшиеся на землю. Она ела жадно, несмотря на то, что они не очень голодали последние дни — спасали животные и птицы — и Саске подозревал, что она беременна. Он снова посчитал, что судьба смеётся над ним. Всю жизнь ему хотелось возродить клан, но именно тогда, когда он решил, что не будет иметь детей, не желая, чтобы ещё над кем-то довлел проклятый рок, связанный с шаринганом, это произошло. Однако шутки судьбы не всегда бывают злыми. Веками после того, как клан Учиха отделился от клана Хьюга, его потомки не соединяли себя узами брака с обладателями бьякугана. Это делалось для того, чтобы сохранить в чистоте улучшенный геном — шаринган и бьякуган не могут сочетаться в одном человеке, а последний является доминантным геном. Так что у ребёнка Учихи и Хьюги всегда будет бьякуган. Саске подумал, что своих первых детей он назовёт Наруто и Сакура, а остальных — как захочет Хината. На следующий день они добрались до местной деревни. В Стране Водопадов знали о трагедии, постигшей их соседей, и помогали немногим уцелевшим жителям Страны Огня, как могли, так что Саске и Хинату встретили ласково. К вечеру тридцать девятого дня они впервые за пять с половиной недель лежали в нормальной постели, чистые и накормленные. Саске перебирал волосы Хинаты, и ему было странно чувствовать под пальцами шелковистые пряди, а не грязные нечесаные патлы. Потом он прижимал её к постели, а она стонала его имя и целовала его в губы. Среди ночи она внезапно проснулась и положила его руку себе на живот, и Саске понял, что его подозрения оправдались. Наутро они, поблагодарив местных жителей за гостеприимство, отправились вперёд. Они собирались идти в Страну Земли, в Деревню, Скрытую в Камнях. Перед тем, как отправиться в путь, Хината оглянулась и с тоской посмотрела на горы, за которыми оставалась лежать в руинах и пепелищах их несчастная опустошённая родина. Саске наклонился к её уху и прошептал: — Мы туда обязательно вернёмся. Когда-нибудь. Я обещаю. Он чуть было не сказал: «…и я никогда не беру своих слов назад».
Новых серий нет
Выход продолжается
Выход продолжается
Подходит к концу
