— Не видать тебе моего сына, как собственного глаза, педофил чертов! — сквозь зубы прошипела Кушина, глядя на новоизбранного Хокаге. Руки ее тряслись от возмущения, а на лице была ярко выражена гримаса праведного гнева.
— Не стоит кипятиться и забывать, кто перед тобой. Джинчурики является социально опасным для селения, и ты прекрасно это знаешь, Узумаки. Так что давай ты не будешь горячиться, а твои претензии мы обсудим завтра, ибо сейчас уже вечер, а время приема закончено, — Данзо ухмыльнулся, вальяжно расположившись в кресле и окидывая возмущенную женщину оценивающим взглядом. — Кушина, ведь местные жители не дадут ему спокойной жизни. Я же предлагаю прекрасный выход для всех…
— Да пошел ты со своим «прекрасным выходом», — произнесла женщина, резко разворачиваясь и направляясь к выходу.
— Ты ведь знаешь, что все будет так, как этого захочу я, — это было последнее, что услышала Узумаки, прежде чем скрыться за дверью резиденции. Только оказавшись на улице, она дала волю слезам, что удавкой душили ее в последнее время. Она прекрасно осознавала, что находится в Конохе теперь небезопасно, но что куноичи могла поделать? Разве что… обратится к другу мужа?
***
— Какаши, не передать, как я благодарна тебе, — пролепетала молодая мама, укутывая сонного сына в теплую, оранжевую кофту, совсем недавно купленную в одном из самых захудалых магазинов Конохи.
— Минато был моим сенсеем, другом, товарищем по несчастью. Мы через многое прошли вместе, он сотни раз вытаскивал меня из передряг. Я не мог не помочь, Кушина, — молвил Хатаке, поправляя маску и смотря на маленького мальчика с болью, прекрасно осознавая, что он, скорее всего, больше никогда не увидит Наруто. Он понимал, что так будет лучше, но от этого щемящая боль в области сердца не становилась меньше.
— И все же… Минато многие любили, но селение отвернулась от нас, показав задницу. Многих не коробит обидеть Наруто, выкрикнуть ему острые слова в спину, побить. И все ничего, если бы подобные речи направлялись в мою сторону, но такого отношения к своему сыну я не потерплю, — застегивая замок, женщина впопыхах задела им подбородок мальчика, за что была вознаграждена визгом и обиженным взглядом. — Прости, малыш, не хотела. Ты все взял? — получив утвердительный кивок, Узумаки взяла в руки сумку с вещами. — Нам пора, Какаши. Спасибо тебе. За все спасибо. Не так я хотела провести свою жизнь…
— Кушина, мне очень страшно за вас. Ты женщина. А женщина должна воспитывать рамен и варить детей, — Хатаке явно нервничал, хотя старался выглядеть холодным и безразличным, аки глыба льда.
— Ты ничего не перепутал? — впервые за последнее время женщина искренне улыбнулась.
— Это все волнение, — проворчал Какаши, забирая из рук молодой матери сумку, и вскидывая ее на собственное плечо. — Идем, я провожу.
— Хорошо, идем, — Кушина благодарно кивнула, беря уже почти спящего сына на руки.
Мужчина и женщина, на руках которой находился пятилетний мальчик, вышли из дома, тихо захлопнув за собой дверь. В голове каждого беспорядочным роем метались разные мысли, переживание, эмоции. Каждый из них сейчас находился в собственных размышлениях, с опаской погружаясь в вязкий и мутный омут будущего, створки которого прикрыты туманкой тайны. Каждый из них боялся этого самого будущего, ведь неизвестность очень редко приносит положительные моменты, забирая с собой невзгоды и печали. Чаще всего все происходит как раз наоборот…
— Надежда умирает последней, Кушина, — Хатаке улыбнулся, желая хоть немного подбодрить молодую мать, на лице которой отпечаталась печаль.
— Ага, а потом воскресает и, как зомби, начинает жрать мозги, — криво ухмыльнувшись, однако без злобы произнесла собеседница.
— Ты в своем репертуаре, — Какаши едва заметно улыбнулся, смотря на сопящего Наруто, удобно положившего головку на мамино плечо.
— Наверное, — пожала плечами женщина, останавливаясь. — Мы пришли. Дальше я сама. Тебе нельзя показываться, могут заметить, а тогда появятся проблемы.
— Кушина… — ниндзя замялся, смотря Узумаки, — пообещай быть осторожной. Береги себя и сына.
— Обязательно, Какаши. Мы будем счастливы, — Кровавая Хабанеро ободряюще улыбнулась, рассеяно отмечая дрожащие руки Хатаке и глаза, в которых стояли не пролитые слезы. — И ты будь счастлив. Живи своей жизнью, не осматриваясь на других. Не стоит посвящать всего себя Конохе, по своему опыту советую. Не бери на себя слишком много работы и не пахай на этого Данзо, аки Папа Карло.
— Хех, да когда я зависел от чужого мнения? Да и… я ниндзя, Кушина, это моя обязанность. Но я обещаю быть рассудительным, — Хатаке тяжело вздохнул, проведя рукой по взъерошенным светлым волосам Наруто, мирно посапывающего и что-то бурчащего во сне. — И тебе пока, малый. Я всегда буду помнить тебя… — мужчина замолчал, боясь, что его голос сорвется и он выдаст свою боль, которая острым лезвием точила сердце.
— Нам пора, Какаши, — сдерживая слезы.
— Куда вы теперь?
— Есть у меня одна мысль. Однажды, на одном из заданий, мы с Минато заприметили один домик, который был заброшен. Он довольно большой, и скрытый за деревьями. Думаю, мы сможем там обустроиться.
— Что же, прощай, Кушина, — мужчина сжал руки в кулаки, царапая ногтями собственную кожу, оставляя на ней следы-полумесяцы, тем самым отрезвляя себя от душевной боли.
— Прощай, Какаши. И помни: чтобы не случилось, не сдавайся до самого конца.
— Да, я помню… это твой девиз, — наклоняет голову к плечу, внимательно смотря на черты лица женщины, стараясь запечатлеть их в своей памяти на века. Ведь он точно знает, что она больше не вернется в Коноху… слишком много боли ей принесло это селение, слишком многое забрало.
***
— Мам, а можно мне пойти на речку? — Наруто дернул мать за рукав, привлекая внимание.
— Нет, ты еще ничего не ел, — ответила та, открывая окно и впуская теплый, насыщенный ароматом лесных трав воздух.
— А когда поем, можно?
— Вода с утра холодная.
— А днем можно?
— Нужно, чтоб кто-то следил. Днем вместе пойдем.
— Ладно. А можно мне тогда пока что просто погулять?
— Наруто, я прекрасно знаю, что ты пойдешь на реку. Подобными речами меня уже не купить.
— Ну, ма-а-ам, — мальчик вздохнул, строя щенячьи глазки и смотря на мать.
— Нет, я сказала, — Кушина старалась казаться непреклонной, хотя – чего греха таить – уже была готова сломаться под натиском сына. И он это прекрасно знал, поэтому продолжил:
— Ну чуть-чуть…
— Ладно, — крепость Узумаки рухнула подобно карточному домику, а сама женщина глубоко вздохнула, — только пойдем вместе и ненадолго.
— Хорошо, — мальчик улыбнулся, поспешив в комнату, в которой лежали полотенца. А Кушина вздохнула, в очередной раз отмечая, насколько сын похож на ныне усопшего мужа.
***
— Мам, посмотри, возле речки мальчик сидит. Он плачет, мам? Его тоже обижают, как меня когда-то? — Наруто указал пальчиком на хрупкую фигурку, устроившуюся у водной глади.
Малыш сразу же заметил приближение чужих, окинув их испуганным взглядом. Через мгновение за его спиной появилась россыпь песка, которая сформировалась в диковинный образ. Губы мальчика задрожали, а песок начал сжиматься, приближаясь к застывшей женщине и удивленному Наруто.
— Погоди, мы пришли с миром, — прошептал Наруто, который перечитал множество разнообразных книг про инопланетян, и знал, что нужно говорить при встрече с ними.
— Да ну? — рыжий мальчишка недоверчиво сощурился, однако песок приближаться перестал, застыв на месте.
— Конечно, — кинула Кушина, подхватившая диалог. — Мы не принесем тебе вреда. Что случилось? Почему ты плачешь?
Малыш задумался, серьезно смотря на своих новых собеседников. Он не знал, стоит ли раскрывать свое сердце незнакомым людям, но и молчать больше не мог, уставая подавлять моральную боль в собственном теле.
— Я… я просто устал. Я устал от ненависти, от боли, от постоянных насмешек. Я устал видеть в глазах папы презрение, и убивать его наемных убийц. Мне надоело то, что мои брат и сестра шугаются меня, словно я болен. Но я ведь не больной, понимаете? Просто я… во мне запечатлен однохвостый. Поэтому меня и не любят, наверное, — нижняя губа мальчика задрожала, а по щекам его с еще большим обилием покатились крупные слезы обиды, вызванные внутренними коллизиями.
— Тихо, успокойся, — Кушина обняла малыша, прижимая его к себе, — все будет хорошо. Как тебя зовут?
— Гаара, — прошептал тот, инстинктивно прижимаясь к теплой груди.
— Ты сбежал, Гаара? Сбежал из своего селения?
— Я был изгнан.
— Хорошо, Гаара, а ты хочешь жить с нами? Со мной, с Наруто? — женщина нежно улыбнулась, смотря в глаза, в которых плескалось такое знакомое ей отчаяние.
— Я? Но… почему? Зачем я вам нужен? Это ведь невозможно, — малыш невнятно бормотал, смотря в глаза женщине, которая так непривычно тепло к нему обращалась. Разве он был достоин этой любви?
— Невозможно – это всего лишь громкое слово, за которым прячутся маленькие люди. Им проще жить в привычном мире, чем найти в себе силы что-то изменить. Запомни это, ладно? А ты нам нужен. Мы нужны тебе. Правда ведь? — Узумаки приподняла уголки губ в полуулыбке, подмигивая Гааре.
— Мама, я опять победил! — Гаара с победным воплем ворвался в дом, круша вокруг себя всю мебель.
— Он мухлевал! — проорал Наруто, вбегая следом.
— А вот и не мухлевал. Это ты слабак!
— Сам слабак! Если бы ты не поставил защиту песком, я бы покарал тебя по самые помидоры!
— Наруто, — Кушина нахмурилась, строго смотря на сына, — не смей так выражаться.
— Мама, я победил, — напомнил Гаара, доставая тарелки и насыпая себе и Наруто кашу.
— Ты молодец. И ты, Наруто, умничка. Я знаю, что вы стараетесь, и меня очень радует, что вы не смотря ни на что помогаете друг другу, — улыбнулась Узумаки, следя за действиями сына.
— Конечно, а как же иначе? — приподнял бровь мальчик. — Мы же братья. Мы же семья, мам.
— Да, правильно, мы – семья, — прошептала женщина, присаживаясь рядом с сыновьями. Вот в такие моменты она знала, что ее семья – самая крепкая ячейка, которая не сломается под тяжестью невзгод, обид и непониманий.
Сыновья растут, постепенно становясь все сильнее, храбрее и благороднее. Сама же Кушина постепенно стареет, но это ее ничуть не занимает, ведь она знает, что старость свою проведет в надежном семейном кругу, что бы там не случилось.
Они семья. Всегда вместе. Это их сила, мощь, крепость.
Новых серий нет
Выход продолжается
Выход продолжается
Подходит к концу
